Давно не слышали о Вас. Марк-Фредерик Аддо
Беседовать с бывшим белорусским футболистом Марком-Фредериком Аддо было интересно. Оказалось, что он не просто отслужил полтора года в спецназе, а еще и стал участником акций протеста оппозиции в 2006 году. Гуляя по одному из столичных парков, полузащитник рассказал о футбольных ошибках, Африке, драках из-за цвета кожи и рэпе.
— Чем вы занимаетесь?
— Работаю в замечательном месте «Комарово» администратором. А начинал барменом. Доволен, что сумел себя найти после футбола.
— Что это за замечательное место?
— Загородный комплекс на слуцкой трассе. Кафе, баня. Шашлычок у нас вкусный :).
— Почему пошли в бармены?
— Ну, я не сразу стал этим заниматься. Сперва пытался найти себя: занимался разными вещами. Съездил в Африку. Пожил там два года. Вернулся и стал думать, что бы хотел делать. Было желание выбрать занятие, которое стало бы образом жизни. И нашел. Барменство и работа в клубах меняет твою жизнь. Сейчас доволен.
— В футбол отчего прекратили играть? Травма?
— Да. Порвал мышцу бедра, играя за «Барановичи». Долго восстанавливался, но понимал, что на сто процентов уже играть не могу. В клубе тоже не хотели продлевать контракт. Я понимал, что все… Можно было ковыряться в первой или во второй лигах, но мне не хотелось уже.
— А остаться в футболе?
— Себя в данной сфере я вижу только в роли детского тренера. Правда, пока к этому не готов. Мне кажется, я мог бы чему-то детей научить. Возможно, потому что собственная карьера из-за моего собственного к ней отношения сложилась так, как сложилась. Были и амбиции, и большой талант. Мне ничего не мешало играть на высоком уровне, но неправильно расставленные приоритеты привело к завершению карьеры. Однако ни о чем не жалею. У меня прекрасная жена, я счастлив. Будь я в футболе, не встретил бы ее.
— Когда пришло понимание ошибок?
— Все было однозначно и понятно. Вариантов круто изменить карьеру было много. Приглашали в «Шахтер». Но я два раза не доехал. Даже однажды бабушку обманул, сказал, что не дождались. Предлагали поиграть в Германии во второй или третьей лиге. Отказался. Тогда первый тренер Михаил Шутович предложил съездить на просмотр в московский «Локомотив». А мне 17 лет! У меня ж корона. Да куда угодно! Помню, боялся зайти в раздевалку: Смертин, другие большие футболисты. И Юрий Семин мне на второй день сказал, что меня берут. И мне нужно было ходить тренироваться с основой. А я приехал в дубль. И там ребята: «Давай отметим, пошли в клуб». В общем, на первую тренировку не пошел, на вторую сходил. Мне казалось, что я всегда успею. Юрий Павлович постоянно спрашивал: «Почему не было на тренировке?». Искал причины, чтобы ответить. Потом тренироваться с основой стал реже. Предложили в аренду в первой лиге России. Надо было соглашаться, но захотел домой. Были предложения из нашей «вышки». Остановился на «Славии». И вот когда поднялся в номер, я понял, где и как сделал не так. Пропала уверенность, окрыленность. Перестало получаться.
— Какое впечатление произвела Москва на вас 17-летнего. Ходили, раскрыв рот?
— Так приблизительно и было! Если бы я был другим по характеру, то и не так бы сказалась. А у меня развернулась душа и понеслась: клуб, туда-сюда. Не сидел на базе и не копил зарплату. И не занимался тупо футболом, что нужно было делать в этом возрасте!
— Многих город придавливал.
— Меня нет. Хотя поначалу было неудобно из-за того, что большой и я его не знаю. Но быстро приспособился. Легко смог бы жить. Понравилась скорость, огромность, сила и энергия Москвы. Негатив, конечно, был, но он меня не пугал.
— Армию от начала и до конца, без поблажек, проходит далеко не каждый футболист. Вы служили в элитной части 3214. Как оказались там?
— После "Славии" была «Белшина», «Днепр» из Рогачева и «Торпедо-Кадино». В Могилеве не заладилось, к тому же разругался с руководством. Остался без контракта, приехал домой. Обычно никогда не поднимал трубку, а тут что-то дернуло. Там участковый: «Или вы к нам, или мы к вам». Прихожу, вручают повестку. Начал рыпаться, звонить кому-то, чтобы помогли. А потом сказал себе «Ай, ладно!» и решил идти. Уж если идти, то не лопатой махать. С первого дня поставил себе цель стать сержантом и сдать на краповый берет. Сержантом стал, а на краповый не сдал. Хотя пытался два раза. Не получилось. Отслужил полностью полтора года, уволился, пришел в «Барановичи».
— Говорят, что люди после армии тупеют.
— Полная ерунда! Я попал в армию в осознанном возрасте — мне было 24 года. Был выбор: стоять на кухне, мести метлой и тупеть, или развивать то, что может предложить место. Я выбрал второе. И узнал очень много интересного. Проверил себя. Считаю, каждый мужчина должен пройти армию, но только если он осознанно этого хочет. Тогда будет результат. А в 18 лет, каким бы ты не был умным, жизненного опыта мало и решения принимаются далеко не осознанные, а скорее эмоциональные.
— Бригадой «Спецназа» тогда руководил Дмитрий Павличенко. Мне доводилось пару раз с ним пересекаться, и он производил впечатление сурового человека. Какой он был в общении с вами?
— Очень хорошим командиром бригады. Для нас всех он был очень уважаемым человеком. Мы его называли Батей. Он относился к нам, как своим братьям. Вставал с нами на каждую зарядку в шесть утра. Зимой, летом — без разницы. Бегал марафоны. Не сторонился простых солдат. Жал руку и старался вникнуть во все требования. А на Новый год наряжался Дедом Морозом. Можете себе представить! Человек о чем-то не может сказать точно, пока не попробует это на себе. Хотя друзья меня пытались отговаривать: «Блин, Марчело, ты куда идешь! Сапоги! Зомбируют!». Зомбация там только в чувстве плеча.
— На разгонные акции доводилось ходить?
— Я служил в жаркое время выборов 2006 года. Так что бывало. 2-го марта на Немиге перекрывали дорогу. При палаточном городке тоже был. Понимал, что происходит, но рядом стоят пацаны, с которыми пробежал невероятное количество километров, ползал в грязи, рыгал, меня несли, я нес…
— Людей били при разгоне?
— Я никого не бил. Вообще мало кто бил. Единственная стычка случилась, когда народ Козулина шел освобождать. Там стояла наша бригада. Со стороны обывателя это выглядело по одному. С нашей стороны выглядело по-другому. Это служба. Мы были вне политики. Это не плохо и не хорошо. Это просто так есть.
— Наткнулся на фотографию с вами с подписью — легендарная командировка в Лужесно. Боевое задание?
— Это был «Славянский базар». Мы патрулировали Витебск и стояли в оцеплении около амфитеатра. А вообще таких выездов было много. Ездили и на футбольные матчи. Это больше стало рутиной.
— Дедовщина?
— Она была. И считаю, что ее не может не быть в армии. У нас в части не было перегибов. Была дедовщина при соприкосновении силы и характера большого количества людей. Система построена так, что младший солдат должен пройти все. Он учится, чтобы потом научить тех, кто приходит позже. Я это так понимал и принимал, когда меня заставлял отжиматься 18-летний пацан. Я злился, но понимал, что происходит. Через год каждый, не сломавшийся солдат, понимает, что только так это работает.
— Проблемы в армии из-за цвета кожи были?
— Нет. В стране — да. У любого ребенка моего цвета кожи сначала шло столкновение с непониманием, потом непринятием и так далее. Но я с этим справился. Сейчас проблема есть, но все зависит от интеллекта людей. Раньше темнокожие были в диковинку, теперь же любой человек может залезть в интернет, прочитать и не задавать вопросов.
— Отстаивать цвет кожи кулаками приходилось?
— Конечно. В школе, вплоть до окончания ее, часто дрался. Я не конфликтный человек, но приходилось. Если меня цепляли, шел до конца.
— 90-е годы расцвет скинов…
— Со скинами встречался на Октябрьской пару раз. С ними никогда не было проблем. Что касается уличных драк, то они были. Район на район, двор на двор. Это классика.
— Мама у вас белоруска, отец из Ганы. Он здесь?
— Нет. Они вместе с мамой уехали в Африку, когда мне было полтора года. Она должна была вернуться скоро, но вернулась, когда мне было лет десять. Воспитывала бабушка. Я ее очень люблю. Она святой человек, и была для меня единственным авторитетом. Я рано повзрослел, рано закрылся. Что касается мамы, то у нас были сложные отношения. Сейчас общаемся, но… Не буду врать, что я ее не люблю, но трепета нет. Когда она вернулась, я уже вырос, понимал, кто она, но чувствам взяться было не откуда.
— В Гане были?
— Нет. Был в Кот-д'Ивуаре. Это рядом. И не очень я горю желанием кого-то искать. Да и просто увидеть свою историческую родину тоже никогда не хотелось. Для меня дом — Беларусь. Мне нравится наша страна. Хотя, конечно, как и у всех, есть вопросы.
— Неужели совсем не хочется пообщаться с отцом?
— Если бы представился случай, пообщался бы без негатива и претензий. А самому искать встречи нет желания.
— Почему вы вообще решились махнуть в Африку?
— У меня были причины. Была депрессия. Позвонили, спросили: «Поедешь?». Ответил сразу. И через два дня уже приземлился в Африке.
— И какие впечатления?
— Шикарные. Мне помогло успокоиться пребывание в Африке. Да и было интересно понять менталитет другой страны и континента. Всем советую съездить. Если ты открыт, то насыщаешься энергией.
— Ощущали там себя своим?
— Нет. Каждый черный видел, что я мулат. И смотрел практически как на белого. Не тыкали пальцем, конечно, но грань ощущалась. Казалось, что приеду, и первый раз в жизни буду идти в толпе, и на меня никто не будет обращать внимания. Но нет…
— На вашей страничке «Вконтакте» информации о любимой музыке вы написали RAP. А сами не пишите текстики, случайно?
— Пишу. Большинство из них остаются в столе на листочках. Правда, признаюсь, думаю о том, чтобы записать песню. Благо есть товарищ Никита, который пишет минусы. Мне нравится эта музыка. Я во многих песнях нахожу смысл. Любовь проснулась в 2006 году с появлением Гуфа. До этого слышал и «Касту» и все такое, но не цепляло. Для меня главное, чтобы я понимал, о чем читают. Американский рэп? Он канонический, но в нем мало смысловой нагрузки. Это музыка улиц, полная энергетики.
— Классика русского рэпа.
— Про любовь, дружбу. Рэп в себе несет простые истины. Мне нравится придумывать красивые лирические стихи и потом красиво это зачитать.
— А про футбол есть?
— Нет. Хотя что-то думалось.
— Есть еще увлечения?
— Я бы не назвал себя хоббистом. Рыбалка или что-то там еще — не мое. Съездить на рыбалку один раз — можно, но не постоянно. В 2000-х у меня было увлечение «Counter-Strike». Восемь лет проиграл. Был такой интернет-клуб «Virus» на Красной. Я там сидел ночами. Хотелось играть очень хорошо.
